Форум » "Наше время" » ДРУЖБА НАСТОЯЩАЯ И ДРУГАЯ » Ответить
ДРУЖБА НАСТОЯЩАЯ И ДРУГАЯ
Uri: Статья из "КОММЕРЦ" ● 9 января 2009 г. №1 (352) Социум ДРУЖБА НАСТОЯЩАЯ И ДРУГАЯ …Если б у него в руках в тот миг оказался топор, возможно, не писать бы мне сейчас всё это. Леня вывалился из дверного проема, выпучив глаза, шипя и захлёбываясь: «Т-ты кто т-такой, че-чего н-надо?!» Его косноязычный рык, голый торс, фикса во рту и татуировка на левом запястье вынудили попятиться к выходу, и заставили пожалеть в этой жизни о многом. Но я не собирался куражиться над его хромотой-заиканием и выгонять его из убежища – разъехавшейся во все стороны глинобитной лачуги. На щербатых стенах я высмотрел среди матерной шелухи, однозначное: «Как тяжко жить». Вместо того, чтобы ответить на угрозы по-мужски, я нелепо рассмеялся и указал на надпись. Леня взглянул на меня, осовело обозрел каракули краски, зачерпнул шершавой рукой реденькие волосенки на затылке и, смотрите-ка, сразу подобрел. Напрягся и выдохнул без запинки: –Ну ладно, заходи коли так. Через минуту я, сколько возможно удобно, располагался на скрипучей табуретке, Леня прикуривал о самодельную плитку с открытым нервом пылающей спирали, а за стеной кряхтела его избранница, призывая благоверного к человеколюбию и оптимизму: «Ленька, хрен моржовый, гони придурка вон и сбегай за водкой – добавить надо…» Впрочем, ещё через мгновенье обо мне забыли. Распахнулись массивные ворота, вполовину скрывающие трехуровневые палаты красного кирпича, водила загнал джип в подземный гараж, а господин отправился то ли в сауну, то ли проведать двух волкодавов в вольере. Жизнь дарит новым оптимистическим казусом: Леня и господин «от Труссарди» живут на одной улице. Согласно проржавленной вывеске на стволе темной масти карагача у Лениного плетня и стильному лэйблу на тесовых воротах владельца джипа оба они проживают на улице, именуемой ни много, ни мало улицей Дружбы. Это, пожалуй, единственное, что их объединяет в этой жизни. Однако, еще не успели они ощутить друг к другу прилива братской любви, как обнаружилось, что живут они все-таки на разных улицах, с одним, правда, названием. О той из них, где выстроились в последние годы в шеренгу шикарные коттеджи, народ судачит с придыханием. Здесь обретаются наши честь и совесть – капитаны промпредприятий, банкиры, торгующие чем придется нувориши райком-комсомольского розлива. Обезопасив себя от потрясений домофонами, волкодавами и даже (некоторые) автономными котельными, обеспечив культурно-интимный досуг саунами и спутниковыми тарелками, честь и совесть чувствуют себя превосходно. Поговорите через вмонтированный в ворота домофон с отпрыском банкира, и вы почувствуете, что юноша о шестнадцати годочках – уставший и пресыщенный жизнью человек. Пресновато ему живется – всё наперед известно: папа оплатит обучение в забугорной альма-матер, мама подберет блестящую партию. А пока, можно днями напролет елозить мышку компьютера, да, облачившись в настоящий, не турецкий, «Адидас», лениво репетировать эйсы и форхенды на теннисном кортике. Душно, господа – а вот стучать, не по-людски: когда уезжал, заметил краем глаза, как некий Гобсек, аккуратно записал в блокнотик номера моего истасканного жигуленка. Завтра же куплю для маскировки белоснежный лимузин… Исконная улица Дружбы, известная с первых послевоенных лет, как-то исчезла с карт города вместе с ее обитателями и вынута из пропасти времени, стараниями неугомонных журналистов. С десяток домишек развалин, спрятавшихся от цивилизации за железнодорожной насыпью (сначала здесь бедовали корейцы и поволжские немцы, согнанные в Жезказган сталинским штыком, а ныне кукует уже известный читателям Леня – представитель второго, или даже третьего поколения переселенцев). Время от времени с полотна сползают вагоны с рудой – рядом чадит медьзавод – грозясь завалить хибары, на этот раз навсегда. – Как вагон сошел, так мы выходим всем миром на субботник, - рассказывает Леня. – Вот, гляди, почти у всех здесь стены подпирают увесистые поленья, чтобы они ненароком не обвалились от вагонного перестука, или при аварии. –А как спать-то здесь удается? – удивляюсь я. –Да мы привычные. Тут главное что? Сродниться с пейзажем. Мой двоюродный брательник в Фатерлянд уехал и пишет жалобные письма. Хочу, мол, обратно – на дворовые лавки, под наши деревья. Там, за бугром, пишет, все только пашут, да деньги пересчитывают. Ни отдохнуть душевно за чаркой, ни поговорить не с кем. Леня, удовлетворенно почесывает голую грудь, скорчив гримасу сожаления по брательнику, неосмотрительно рванувшему на историческую родину со столь благословенного места. Грудь и ладони у Лени обожжены электросваркой. Он классный автослесарь и сварщик, калымит на ремонте автомобилей и сантехники. Тем и живет. – А так у нас все безработные, - вздыхает Леня, - ни связей, ни капиталов, вот и перебиваемся с хлеба на чай. Но главное – не вор я. Последнее заявление означает, что он не запускает лапу в казну, и не отрезает втихоря многочисленной родне лакомые куски бывшей народной собственности. Леня по этому поводу смачно ругается по адресу нуворишей из власти и сплевывает обиду через плечо. Нет, Леня не такой. Он пошерстит-пошерстит за железнодорожным полотном по три года как заброшенным складам бывших областных учреждений, да и стащит на хозяйские нужды груду кирпичей, деревянный брус и, бог весть как сохранившиеся жестяные листы с писанными краской диаграммами, канувших в Лету соцсоревнований. Жестянки хорошо забиваются в трухлявые стены. Поэтому на потолке у Лени – подробный расклад производственных достижений какого-то «Дряньснабстроя». Сколько кубов леса ушло в первом квартале, на сколько процентов перевыполнен план, и сколько, наконец, совершили прогулов столяр Сидоров и его собутыльник пилорамщик Вахи-заде – обо всем можно узнать, задрав повыше голову. Причем, как указано на потолке в разделе «итоги», Сидоров отделался выговором, а горячий Вахи-заде, видимо, в очередной последний раз взят на поруки коллективом… Внезапно завечерело, а из средств освещения здесь только свечи целы. - Стой Леня, молчи, - кричу я, - ответь только, знаешь ли ты о второй, белокаменной дружбе? - Это там, где марседесов больше чем людей? – переспросил Леня. Вот такой он оказался сообразительный. Довольные удивительным открытием мы молча выкурили по сигаретке, размышляя о курьезах паскудной действительности. – Ну ладно, я пойду причешусь немного, сегодня у внука день рожденья, - спохватывается Леня, посоветовав заглянуть в хибарку через дорогу – там новоселы из аула. Обезопасив меня от лицезрения нищеты, калитку при дворе обороняет молодуха с младенцем на руках. – Да, да, грудью я его кормлю, - срывается она на крик в ответ на невинный вопрос, - не дай Аллах, молоко пропадет, не знаю выживет ли. Денег нет даже на детское питание. Последние истратили на эту развалюху. Их село, когда-то самое крупное в районе, разорено. Света нет, работы нет, скот идет под нож: - А власть эта продажная пусть сюда вообще не суется, - надрывается женщина, - я ногтями им всю рожу расцарапаю. Тебе все понятно? Да, когда найден консенсус между ближними, настроение падает на 1000 вольт. От чего бы это? Кто знает, будьте добры, не рвите душу… *** Когда я возвращался в город, навстречу попался уже просветленный Леня. Он в категорической форме заявил, что ему плевать на все «их бюрократские заморочки», но проживать на одноименной улице с капиталистами ему «западло», а посему пусть они, кто за это деньги получает, переименуют ту, другую улицу в какой-нибудь Уолстрит, а его оставят в компании с тезками бензопилой и нефтепроводом… И чтоб я так им и передал. Что я и попытался только что сделать. Владимир ПРУТИК.
Ответов - 4
SERGIO: Прочитал эту статью и сразу куча вопросов,вот цитаты - (разъехавшейся во все стороны глинобитной лачуги ).( Распахнулись массивные ворота, вполовину скрывающие трехуровневые палаты красного кирпича, водила загнал джип в подземный гараж, а господин отправился то ли в сауну, то ли проведать двух волкодавов в вольере. ) ( Исконная улица Дружбы, известная с первых послевоенных лет, как-то исчезла с карт города вместе с ее обитателями и вынута из пропасти времени, стараниями неугомонных журналистов. С десяток домишек развалин, спрятавшихся от цивилизации за железнодорожной насыпью )Взял несколько цитат из статьи,поскольку она какое-то странное впечатление оставила.Насколько я понял речь видимо идет о 5-м районе,поскольку нигде так близко не проходит железная дорога к лачугам,что-бы от вибрации они разваливались.И второе, из этой статьи не понял-почему, человек имеющий джип(по мне это не показатель благосостояния,а зачастую понты) и средства на ТРЕХЭТАЖНЫЕ палаты построил их в трущобах(имею право так говорить поскольку жил в 5-м районе во второй половине 60-х,пока в старый микрорайон не переселились) а не в поселке таких же как и он?(скажем за Рыбачьим или не знаю,где там местная Рублевка)Или скажем не купил особняк в центре?Ведь богатые и состоятельные живут в своих закрытых поселках, и в жизни не пересекаются с обычными людьми,чтобы не раздражать друг друга.Я наверное не понимаю каких-то местных реалий.Или это у местных богатых такие причуды?
Uri: Первая улица Дружбы - 5 район. Вторая - 91-93 кварталы, коттеджи за многопрофильной больницей. Насчёт "закрытости" кварталов - как таковой нет. И в советсоке время коттеджи получали даже не сильно богатые люди. Собственно, как и сейчас. Но сейчас всё больше там богатых коттеджей, в которых и три уровня - не предел. Владимир просто описывает контрасты двух одноимённых улиц. Первая практически не существует на карте города, просто потому, что нет 5 района по документам в городе...
SERGIO: Тогда все понятно!
oleja: Uri Я тож почти попался на этом, думал у "новых казахов" совсем башню снесло, рядом с комбинатом строиться.
полная версия страницы